Рождество Ли Лаогуаня. Рассказ.

СТРАНИЦА 7

В этот момент Дик обратил внимание на трубку Ли Лаогуаня. на то, как необычно он держал ее, как подносил к губам. Он никогда не видел такой. Грубая ручная работа. Попросил у Ли Лаогуаня разрешения ее рассмотреть.
-Пожалуйста, пожалуйста. Ты тоже покури! – предложил Ли Лаогуань.
Толпа активно поддержала это предложение, все начали подзуживать Дика, говорить, что обязательно надо попробовать, это же настоящая народная китайская трубка!
Сначала трубку взял Лю Ши. Засунул ее в рот, шумно затянулся, медленно выпустил дым и произнес:
-Истинное наслаждение! Много лет назад я курил точно такую же.
В конце концов, и Дик, не выдержав натиска толпы, попробовал разок затянуться. И сразу закашлялся. Из глаз хлынули слезы, из носа сопли. Он едва выговорил:
-My God, такое ощущение, что я выкурил тубу, сигару!
-Тебе нужно купить такую же домой, - заявил Лю Ши.
На что Дик ответил:
- ОК, батя, продай мне эту..штуку.
С этими словами Дик вытащил из бумажника стодолларовую купюру. У собравшихся загорелись глаза.
Ли Лаогуань отодвинул протянутую банкноту и отчаянно замотал головой:
-Нет-нет-нет-нет!
-Мало? – удивился Дик, ему казалось, что он чего-то не понимает.
-Нет-нет-нет! –Повторил Ли Лаогуань, - Тебе нравится, и я дарю ее тебе.
Вернувшись в свою деревню, Ли Лаогуань в любое время мог сделать такую трубку из корня бамбука.
Дик перевел дух:
-Нет, батя. Как говорил ваш Председатель Мао: «Ничего нельзя брать у народа бесплатно – ни иголки, ни нитки», правильно?
Гости одобрительно зашумели, Дик говорил со стариком на понятном тому языке. В этот момент, воспользовавшись удобным случаем, Бай Я подошла к Дику и выхватила из его руки доллары:
-Папа, раз Дик так хочет, продайте ему!
Впервые после того, как Ли Лаогуань приехал в город, Бай Я назвала его «папой». И Ли Лаогуань, кажется, понял, почему.
На лицах гостей было написано, что и они все поняли. Лицо Ли Иньхэ приобрело цвет свиной печени. Не обращая ни на кого внимания, Бай Я быстро спрятала деньги в свою сумочку.
Все это время Чжао Шумэй -второй иностранный гость вечера- которая все это время не принимала участия в разговоре, обратила внимание на еще одну вещицу Ли Лаогуаня. Ее внимание привлекло крупное грубое серебряное кольцо на его пальце. Оно было таким старым, что почернело и совсем утратило серебряный блеск. Но, по сравнению с Диком, Чжао Шумэй явно обладала куда более цепким взглядом:
-Дедушка, это ваше кольцо, продайте его мне, ОК?
Все уставились на кольцо. Если сравнивать с трубкой, это кольцо действительно можно было признать антиквариатом. Работа грубовата, на лицевой стороне изображение «Инь» и «Ян», по обеим сторонам - дракон и феникс, изображены грубовато, но очень выразительно. Оба – дракон и феникс - запрокинули головы, и дракон как бы пытается проглотить изображение «Инь» и «Ян». А на нижней стороне кольца можно было разобрать иероглифы «правление императора Цянь Луна, такой-то год»
( Цянь Лун – четвертый император династии Цин, годы правления: 1736 – 1795- примечание переводчика)
Чжао Шумэй смотрела только на кольцо и не заметила, как изменилось выражение лица Ли Лаогуаня. Голосом вкрадчивым, но настойчивым, она предложила:
-Дедушка, я даю двадцать долларов, ОК?
Ли Лаогуань не проронил ни звука. Потом вдруг взял трубку из рук Дика, добавил табака и, причмокивая, закурил, демонстрируя, что разговор его не интересует.
Толпа изумленно застыла – что за глупая шутка? За товар предложили цену, значит нужно торговаться! Все возбужденно зашумели:
-Продавай, батя, продавай!
Чжао Шумэй уже больше трех лет жила в Китае и знала, как вести дела с китайцами. Обычно, если она чего-нибудь требовала, ей не отказывали, потому что она из другой страны, к тому же женщина. Она повторила предложение:
-Дедушка… я даю тридцать, - и она показала Ли Лаогуаню три длинных беленьких пальчика.
Все напряженно смотрели на Ли Лаогуаня. В этот момент Лю Ши решительно заявил:
-ОК, пойдет!
Чжао Шумэй тоже, наверное, понимала, что на сегодняшней вечеринке «руководителем» является Лю Ши. Она радостно сказала:
-ОК, замечательно! Веселого Рождества, дедушка!
-Я не продаю кольцо, - холодно произнес Ли Лаогуань, не обращая внимания на «замечательно» Чжао Шумэй.
Чжао Шумэй подняла глаза на Лю Ши, Лю Ши проговорил:
-Батя имеет в виду, что он дарит вам кольцо.
-И не дарю, - так же холодно ответил Ли Лаогуань.
Ситуация становилась нелепой. Лю Ши чуть ли не приказал Си Ма:
-Давай, разберись со своим отцом!
Со странным блеском в глазах, Си Ма так глянул на Лю Ши, что тому вдруг стало неуютно.
Лю Ши перевел взгляд на Ли Иньхэ:
-Учитель Ли, поговорите с отцом, за сколько он согласится продать свое кольцо.
Ли Иньхэ прекрасно понимал, какой реликвией для их семьи было отцовское кольцо, он оказался в очень затруднительном положении. Но Бай Я, стоя за его спиной, подтолкнула его и попыталась подать глазами какой-то знак. В ее глазах он успел рассмотреть возбужденный блеск, ее явно вдохновили доллары. И он, запинаясь, произнес:
-Батя, послушай… послушай…
Ли Лаогуань злобно зыркнул глазами, свирепо прорычал:
-Да пошли вы в жопу! Сколько бы вы мне не дали, я не продам то, что оставлено предками!
Ли Лаогуань рычал так яростно, что изо рта во все стороны полетели брызги слюны.
Окружающие от неожиданности отскочили, потом послышался возмущенный ропот. Ну не продает эта деревенщина кольцо, так не продает, но разве можно так грубо с иностранцами?! Никаких приличий не понимает, …мать его!
То ли от грозного рыка, то ли, спасаясь от брызнувшей во все стороны слюны, Чжао Шумэй отвернулась и отошла, лицо побледнело. Не зная, как выпутаться из неприятной ситуации, она лепетала:
-Sorry, sorry...
Не известно почему, к ней присоединился Дик и тоже начал за что-то извиняться.
После минутного замешательства, Лю Ши вскочил на ноги и тыча пальцем в Ли Лаогуаня строго сказал:
-Ты переходишь все границы! Ты…как ты можешь так разговаривать с иностранными друзьями, никакого воспитания! Чего такого хитрого в ваших предках, чего так цепляться за их вещи. Я тебе так скажу, вы до сих пор страдаете от бедности и несчастий во многом из-за того, что на смерть уцепились за наследие предков. Да все эти ржавые побрякушки давно надо было утопить в Тихом Океане! Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю? Да ты… ты просто…заставляешь меня вспомнить фразу многоуважаемого Председателя Мао: «Самая насущная проблема есть образование крестьянства».
И тут вся толпа набросилась на Ли Лаогуаня – недавнего Санта Клауса: «Идиот», «Придурок», «Испортил всем настроение», «Вот уж…мать его так!», - доносилось со всех сторон.
Ли Иньхэ, не останавливаясь, бормотал:
-Извините…извините… прошу прощения…Человек с гор, не понимает…
-А не пошли бы вы все в жопу!
Эти слова заставили всех обернуться. Хотя и произнесенные не слишком громко, звучали они очень твердо и внушительно. А произнес эти слова протеже лидера поэтических кругов, недавно появившийся на горизонте молодой поэт Си Ма – брови насуплены, руки сжаты в кулаки. Си Ма продолжал:
-Любого, кто скажет еще хоть одно невежливое слово моему отцу, я немедленно вышвырну отсюда!
Лю Ши закричал:
-Си Ма, ты напился. Не забывай, сегодня Рождество!
Си Ма ответил:
-Да это, похоже, ты, мать твою, напился. Похоже, тебе пора убираться отсюда.
Лицо Лю Ши залила краска. Он встал, ударил рукой по столу и воскликнул:
-Си Ма, ты… Ты не достоин моей доброты. Считаешь себя современным поэтом, а скажи тебе пару слов, так сразу лезешь в бутылку. На самом деле, твои взгляды мало отличаются от мировоззрения твоего старого отца – из прошлого века. Ваш удел до конца своих дней охранять свои ржавые железяки. В этом ваше предназначение! Посмотрите все, ха-ха, наш современный поэт раскрыл, наконец, свое истинное лицо, и это оказалось лицо крестьянина!
Си Ма тяжело дышал несколько секунд, побледнел, желваки дергались, все думали, что сейчас начнется драка. Но он неожиданно расхохотался:
-Послушай, Лю Ши, возможно я пишу не такие хорошие стихи, как ты. Но сегодня я наконец понял, в чем я оставил тебя далеко позади – ты куда вульгарнее меня! Действительно, я из деревни, моя судьба – мое кровное родство с моими селянами, но такая родословная ничуть не хуже любой другой. И пусть мы сейчас нищие и отсталые, и не понимаем городской моды, но жизнь наша вовсе не серая и бесполезная, наша жизнь – не бессмысленная. Наша семья очень бедная, даже «ржавых железяк», о которых ты говорил, у нас немного, и черепицы у нас нет, а почему? Потому что наши предки живут в пещере уже, если считать со мной, пять поколений. Вы, конечно, спросите, зачем? А не зачем, просто потому что наши предки выбрали это место, потому что у нас там земли мало, а людей много. Богатого урожая на нашей земле не получишь, хоть бы с голоду не умереть. Зачем занимать землю под строительство домов? Вы читали мои стихи? «Мы во тьме мечтаем о солнце, а вы в солнечном свете рассматриваете пещерные скелеты». «Потрясающая сила воображения»! О чем вы? Дерьмо! «Соединение доисторических представлений с передовыми взглядами» - Дерьмо! Лю Ши, пойми, это реальная жизнь, которую вел я, Си Ма, вернее, я - Ли Иньдоу. А может быть и моя, Ли Иньдоу, реальная жизнь в будущем. И ничего здесь нет страшного. Эта жизнь наполнена куда большим смыслом, чем сегодняшний пошлый до предела день. Жаль, что до сего дня я не понимал, что Ли Иньдоу жил куда более настоящей жизнью, чем сегодняшний Си Ма. Гораздо больше был похож на человека, заслуживал имени человека.
-Несколько дней назад мой старый отец, деревенский старик, спустившийся в наш город из горной деревушки, сказал мне: «Мы люди, мы всегда ходим с прямой спиной»! Мне кажется, что таких слов не мог бы сказать ни один из тех современных людей, которые сегодня пришли на этот праздник Рождества, а если бы и сказал, то не смог бы их осуществить. Включая, конечно, и меня самого. Возможно, в глазах китайцев вы и выглядите людьми современными. В глазах коллег, руководителей, родителей и жен вы выглядите современными. Но сегодня, в присутствии этих двух иностранцев, что с вами произошло? Лю Ши, я понимаю, почему ты так увиваешься вокруг мисс Чжао Шумэй. Она замолвит за тебя словечко, похлопочет, чтобы ты смог отправиться в Америку преподавать, так? Господин Дик, мисс Фу, вы приехали к нам из страны, где чтят равноправие и свободу, не так ли? Как вы считаете, были ли сегодня соблюдены эти принципы по отношению к моему старому отцу? Сегодня все вы потешались над ним, сделали из него клоуна. Санта Клаус?! Да?! Совершенно новый жизненный опыт? Лю Ши, мой старый отец не понял, о чем ты говорил. Отец всю жизнь прожил в деревне, надеюсь, что в дальнейшем ты будешь говорить с моим отцом, используя общеупотребительные, понятные народу слова.
-Не спешите, я еще не все сказал. Мой отец не стал продавать доставшееся ему от предков кольцо, и это его право, не так ли? Кто-нибудь из вас отнесся с уважением к его решению? Это кольцо - единственная вещь, сохранившаяся у нас после того, как наша семья обрела убежище в пещере. Когда я смотрю на него, я вспоминаю своих предков, вспоминаю о том, как, спасаясь от военной смуты, они стали беженцами в родной стране, как они один за другим умирали в дороге, но так же непрерывно в скитаниях рождались новые поколения, сменяя предшественников. Так продолжалась история семьи Ли, немой свидетель этой истории – наше кольцо. Мисс Чжао Шумэй, вы уж меня извините, это кольцо стоит подороже, чем те двадцать – тридцать долларов, которые вы предлагали. У вас, наверняка, тоже есть семейные реликвии – какая-нибудь драгоценность или старинная монета, передающиеся из поколения в поколение. Неужели вы бы согласились так запросто их продать? Не верю! Не забывайте, уважения достоин каждый человек, который ходит с прямой спиной. Если только он не забыл свое имя и фамилию!
Ли Иньдоу – начиная с этого момента завершилась, наконец, внутренняя борьба между поэтом Си Ма и крестьянским сыном Ли Иньдоу – закончил свою речь. В гостиной воцарилась тишина. Вдруг ее нарушили отчетливые звуки аплодисментов, аплодировал Лю Ши. Гости непонимающе переглялись.
Лю Ши произнес:
-Прекрасное представление, Ли Иньдоу.
-Это не представление, Лю Ши.
Казалось, что до Лю Ши дошло только сейчас. Он резко побледнел, сквозь стиснутые зубы проговорил:
-Ну ты… Ты посмотри только… во что ты превратил праздник….