Устроившись на работу, я сразу начал служить под началом начальника Чжана, я его очень хорошо узнал, и он меня тоже очень хорошо изучил. Никакими особыми способностями он е блистал, не разработал особой тактики и стратегии руководства коллективом, но строил из себя большую шишку. Не такой уж большой был начальник, в подчинении чуть больше 50 человек, но у него была мания величия, подчиненных он и в грош не ставил. Никто яйца выеденного не стоил, если судить по его словам. Себя же он превозносил до небес. Люди в организации в лицо величали его «начальник Чжан», а между собой звали Чжан - коровья лепёшка. Только я один, в лицо и за глаза называл его «начальник Чжан». Но он всё равно каждую неделю на общем собрании ругал меня, поносил меня на чём свет стоит, не понять за что. Впоследствии, я вдруг понял, он ругает меня не для того, чтобы ругать меня, он «режет курицу на устрашение мартышке», запугивает остальных. Я подумал, если он не будет ругать меня, то кого же ещё он сможет ругать? Если он не будет меня ругать, то как он укрепит свой авторитет начальника. И он ругал меня.
Когда начальник Чжан ругал меня, я не спорил, не препирался, не возражал, после этого не жаловался, а тем более не таил в душе обиду. Я думал, если я, проглотив язык, буду слушать, как начальник Чжан ругает меня на чём свет стоит, то это поможет работе. Под его началом не могло не быть такого человека как я, в организации не могло не быть такого человека как я. Я думал, начальник Чжан не сможет без меня. Если меня не будет, кого же он будет ругать? Кто сможет, как я, терпеть то, что он как хочет, так и поносит, без всякой на то причины? Я чувствовал себя едва ли не самым главным лицом для начальника Чжана.
Чуть больше месяца спустя я пошёл на работу. В конторе первым делом следовало зайти к начальнику Чжану. По пути в его кабинет, я думал, что в моё отсутствие начальник Чжан наверняка скучал по мне. В этот месяц, что я не приходил, у него, скорее всего, не было способов показать свой внушительный вид, на общем собрании, наверное, было очень скучно. Я пошёл к начальнику Чжану – хотел просить его помощи по двум вопросам. Первое – чтобы он распорядился списать в расход три тысячи юаней за лечение. Я думал, что он непременно пойдет мне навстречу в этом вопросе. Лао Ма из нашей организации на велосипеде пересекал шоссе, его сбила машина, перелом обеих ног, попал в больницу, потратил больше 5 тысяч юаней. Это всё было списано в расход подписью начальника Чжана. Машина, которая сбила Лао Ма, даже не остановилась и скрылась. Ещё был старый Чэнь, он подсматривал за невесткой, когда она мылась, сын с невесткой едва не избили его до смерти, он попал в больницу, заплатил больше 4 тысяч юаней за лечение, начальник Чжан также подписал распоряжение о списании этой суммы.
Второе дело – хотел попросить начальника Чжана лично найти начальника отделения милиции, начальник к начальнику, организация к организации, дело уладится намного проще. Моя организация не могла согласиться с тем, что ее сотрудника несправедливо и жестоко избили, так я думал. Я полагал, что начальник Чжан непременно заступится за меня, ведь я его подчинённый.
Я рассказал начальнику Чжану о двух своих проблемах, о том, как несправедливо и жестоко я был избит. Рассказал о том, как я ходил в отделение милиции, и о распоряжении милиционера Ли.
Я думал, что начальник Чжан вскипит от гнева, так как обычно его даже ничтожный пустяк очень сильно выводил из себя. В этот раз, по случаю такой вопиющей несправедливости, его, по идее, тоже должно было охватить бешенство, он должен был ударить кулаком по столу, вскочить. Но – нет. Начальник Чжан на этот раз не пришёл в необузданную ярость, не ударил по столу кулаком, даже не поднялся. Он слушал моё повествование, нахмурив брови, не говоря ни слова. Выслушав до конца, долго молчал. В конце концов, он отказал мне в обеих моих просьбах.
Начальник Чжан привёл много аргументов для отказа. Я тоже высказал много оснований для того, чтобы он удовлетворил мои просьбы. За 7 лет работы в этой организации, это был первый случай, когда я много говорил. Это был единственный раз, за всю мою жизнь, когда я так долго, так много говорил. Чем дольше я говорил, тем больше я чувствовал душевную пустоту. Чем дольше я говорил, тем больше чувствовал бессмысленность своих слов, чем дольше я говорил, тем больше я презирал начальника Чжана. У меня не осталось слов. Я встал и вышел из кабинета начальника Чжана. Мой коллега Чжоу как-то сказал, начальник Чжан с виду храбрый из храбрых, на самом деле труслив как заяц, ещё сказал, что начальник Чжан только на работе шишка, а за пределами конторы – ничтожный червяк. Чжоу давно уволился, эти слова он сказал 4 года назад. Я вдруг вспомнил его слова. Чжоу говорил правильно.
После встречи с начальником Чжаном, я два дня не ходил на работу. Я лежал дома на кровати, обдумывал своё положение. Думал, как поступить, что предпринять.
На стене моей комнаты висит меч. Маршал Хэ Лун когда-то подарил его моему отцу, это была любимая вещь отца. После его смерти этот меч всё время висел на стене нашего дома.
Когда я был маленьким, мать никогда не разрешала мне его трогать. Я часто представлял, что это драгоценный меч Ляншаньского храбреца, который тот продал, оказавшись в совершенно безвыходном положении. Не знаю, на самом ли деле это тот меч.
За эти два дня я несколько раз снимал со стены меч, долго-долго шлифовал его тонкой шкуркой. Хотя меч провисел в ножнах так много лет, и сверху был слабый слой ржавчины, лезвие его было по-прежнему острым. Действительно хороший меч. После моей непрерывной полировки засверкал холодным блеском. Я снимал со стены этот меч, и снова возвращал его на место. За два дня я повторял это действие бесчисленное количество раз.
Когда приходила моя девушка, Дэн Лицзюнь, я скромно лежал на кровати, как только она уходила, я опять брал меч и шлифовал его.
Через два дня я вышел из дома, снова пошёл в отделение милиции, нашёл милиционера по фамилии Ли. Я сказал, что мои требования очень просты, на самом деле очень просты, я только требую, чтобы несправедливо жестоко избивший меня Хуан Сы извинился передо мной и взял на себя мои расходы за лечение, чуть больше 3 тысяч юаней, неужели вы не можете удовлетворить мою просьбу?
Милиционер Ли сказал, я не смогу удовлетворить твою просьбу, ты, если хочешь, разберись сам, ты сам найди его и выскажи всё это.
Я спросил его, так Вы говорите, что Ваше дело – сторона?
Он сказал, верно. Я не буду снова разбирать твоё переваренное дело. Как хочешь, так и поступай.
Я ничего не сказал и вышел из отделения милиции.
Я только вышел из главного входа отделения милиции, как милиционер Ли догнал меня. Он сказал, У Сун, подожди. Я остановился, повернулся и посмотрел на него.
Он подошёл ко мне и сказал, я действительно поверил тебе. Я вдруг поверил тебе, поверил, что ты честный человек, поверил твоим словам. Я удовлетворю твою просьбу, заставлю Хуан Сы извиниться перед тобой, заставлю его внести плату за твое лечение. Ты подожди меня в отделении милиции, я пойду, найду этого сукина сына Хуан Сы.
Слова милиционера по фамилии Ли растрогали меня до невозможности.
Прошло немного времени, милиционер Ли привел Хуан Сы. Мы трое стояли у главного входа в отделение милиции, милиционер Ли, тыча пальцем в нос Хуан Сы, сказал, слушай, подонок, если на свободе тебе приелось, то я снова отправлю тебя за решётку на несколько лет! Извинись перед У Суном и отдай ему три тысячи юаней за лечение!
Хуан Сы, который месяц назад жестоко избил меня, теперь как собака, кланяясь и кивая, говорил, У Сун – ты прав, а я - нет! Я избил тебя, я не прав, я ошибся, я исправлюсь! Потом он передал мне маленький бумажный пакет, сказал, здесь внутри – 3000 юаней, не знаю, достаточно ли этого?
Я сказал, недостаточно, ещё не хватает больше ста юаней. Ну да ладно, три тысячи, так три тысячи, достаточно и этого. Повернулся и отдал милиционеру Ли список больничных расходов.
Милиционер Ли спросил: На этом и закончим это дело, У Сун, как ты считаешь?
Я сказал, ладно, спасибо. Сказав, я прихватил бумажный пакет с тремя тысячами юаней внутри, покинул отделение милиции и пошёл домой.
Я уже подходил к двери своего дома, когда Хуан Сы на велосипеде догнал меня и, сверля меня злыми глазами, сказал, отдай мне три тысячи юаней!
Я удивлённо посмотрел на него, почему?
Он сказал, меньше со старшими препирайся, давай деньги или я убью тебя!
Он поставил велосипед на подпорку, перегородил мне дорогу. Я понял, если не отдам, он наверняка, что сказал, то и сделает - убьёт меня. И я отдал ему маленький бумажный пакет с тремя тысячами юаней внутри, пакет, который не пролежал в моём кармане и пяти минут. Хуан Сы, получив этот маленький бумажный пакет, плюнул мне в лицо, сел на велосипед и уехал.
Некоторое время я оцепенело стоял на месте. Я вытер лицо, ощущая густую вонь слюны, вонь слюны Хуан Сы. Я думал о том, что я должен сделать. Я не хотел снова идти к милиционеру Ли. Я уже доставил ему немало хлопот со своим делом, к тому же, он уже отстоял справедливость, попытался мне помочь. Мне было неудобно снова причинять ему беспокойство. У него есть и поважнее дела, они тоже ждут своего решения, нужно подумать и о других. Моё дело, с моей точки зрения, - большое дело, но если сравнивать с большими важными делами – такая мелочь.
Видимо, Хуан Сы не боялся милиционера Ли. А раз так, снова идти тревожить милиционера Ли не было смысла. В этот раз я должен был сам решить проблему. Я вернулся домой, лёг на кровать и пролежал два часа.
Затем я снова пошёл в контору. Я всё же должен был найти начальника Чжана. Была одна давняя мысль в моём сердце, которую я скрывал несколько лет, а именно: влепить пару щелбанов начальнику Чжану. Семь лет подряд на каждом собрании он мог, пощипывая бровь, обругать меня, словно я вошь. Он меня ругал, а я не протестовал. Когда он ругал меня, я не сводил глаз с его чёрного как табак лица и думал, что однажды я обязательно залеплю ему два щелбана. Когда появлялась эта мысль, я чувствовал, что жизнь вдруг словно становилась немного светлее. Эта мысль сначала была маленькая, как семя, это семечко медленно разрасталось, прорвало почву, выросло. К сегодняшнему дню эта мысль уже выросла в настоящее дерево.
Я вошёл в кабинет начальника Чжана. Я сказал, что на этот раз я пришел не для того, чтобы просить вас списать расходы на мое лечение, не для того, чтобы просить замолвить за меня слово в отделении милиции, я пришёл только для того, чтобы влепить вам два щелбана.
Я сказал, за эти семь лет Вы бессчетное количество раз несправедливо ругали меня, сегодня я влеплю вам два щелбана, и это будет справедливо. Сказав это, я подошел к обалдевшему начальнику Чжану и осуществил задуманное.
Согнув средний палец правой руки и соединив его с большим пальцем, я влепил ему щелбан в лоб. Затем без колебаний снова изогнул указательный палец и снова щёлкнул его по носу. Обычно грозный начальник Чжан, считающий себя пупом земли, все это время оцепенело смотрел на меня, только мигал глазами, как куры клюют дроблёное зерно. Я повернулся и покинул дурака начальника Чжана, вышел из организации, вернулся домой. Я снял со стены нашего дома меч, держа его в руке, вышел из дома. И пошёл я быстрыми шагами к тому табачному ларьку в конце переулка, владельцем которого был мужчина по кличке Палач, настоящее имя которого было Хуан Сы.
ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА
ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА
|