Рождество Ли Лаогуаня. Рассказ.

Страница 4

6

После оплеухи Ли Лаогуаня Си Ма вспомнил, кем он был в прошлой жизни: фамилия Ли, имя Иньдоу, вырос в пещере Ласточкиного Гнезда. Далекие картины молнией пронеслись у него в голове. Перед ним стоял отец, который породил и вырастил его. Стоял его брат, на пару с которым он искал дрова, пас коров. Все это - прошлое поэта Си Ма, его невозможно вычеркнуть из памяти, стереть и забыть. Тяжелая отцовская оплеуха подобно яркой световой вспышке, озарила эти почти забытые страницы его биографии.
Прикрыв рукой щеку, с трудом выговаривая слова, Ли Иньдоу произнес:
-Папа, когда ты приехал?
Ли Лаогуань опять занес руку, зарычал:
Что это еще за «папа»? Называй меня батей! Совсем вы с братом в городе заучились!
Ли Иньхэ остановил занесенную для оплеухи руку отца, обернувшись, подмигнул Ли Иньдоу. Си Ма поспешно увернулся, затараторил:
-Да ты что, батя, белены объелся? С порога драться лезешь. Мы же не кино снимаем, что за пошлость!
Ли Иньхэ попытался утихомирить отца, велел брату пригласить отца за стол, налить ему чаю. Когда все трое, отец и сыновья успокоились, Ли Лаогуань осмотрел комнату младшего сына. Односпальная кровать, стол, стул, книжная полка, два деревянных сундука, в углу комнаты куча грязной одежды – вот и все имущество. Ли Лаогуань, который только что гостил в опрятном доме, понял, что жизни братьев протекают в разных мирах. У младшего дела обстоят куда хуже. Ли Лаогуаню даже стало немного стыдно за недавнюю оплеуху. Мысли его неожиданно скакнули на пятьдесят лет назад. Если мерить мерками того времени, то старший был вроде помещика, а младший тянул только на плохонького крестьянина-середняка.
-Доу, сынок, садись, старик тебя не обидит, - в голосе Ли Лаогуаня послышались добрые отцовские нотки.
Ли Иньдоу присел на край кровати, не смея поднять на отца глаза. Кем бы не представал ты перед лицом других людей, каким бы известным поэтом не был, но в глазах отца ты всегда остаешься только сыном, и этого никто и ничто не в силах отменить.
Затем отец и сыновья начали беседовать, с трудом подбирая слова. Ли Лаогуань много спрашивал, Ли Иньдоу отвечал односложно. Больше всего Ли Лаогуаня беспокоило, что сын отказался от государственной службы, на что же он теперь живет? Сколько платит за квартиру? Надумал ли жениться? Чем будет заниматься дальше? Ли Иньдоу отвечал только «не очень», «не думал», «просто так», «поживем-увидим». Эти скупые ответы заставили отца умолкнуть.
Вот уже два года, как Ли Иньдоу бросил службу. До этого работал учителем средней школы в пригороде. Он полагал, что невозможно быть одновременно учителем и поэтом. Учитель – это свеча, поэт – меч. Задача учителя - вкладывать в головы несмышленышей давно открытые знания, а поэт хоть и не бог, осмысливает заново прошлое, настоящее и будущее человечества. Кто бы не хотел, как Бог, смотреть на мирскую суету? За это можно заплатить очень высокую цену.
Ли Иньдоу надоели расспросы отца, вся эта проза жизни. Деревенская мудрость отца и заносчивость старшего брата это проявление одного и того же обывательского подхода к жизни. Они не понимают, что такое духовность, благородство, не понимают, что значит достоинство и слава, что значит служение обществу, стремление к идеалу. Они такие же, как все обычные люди, которые заботятся только об удовлетворении бытовых нужд, о женах и детях, о теплой постели и сытной еде. Они не чувствуют вкуса жизни, не понимают, что значит жить….
Что с того, что у старшего брата есть дом и семья, статус преподавателя престижного университета? И он такой, как все, в его жизни не может быть ничего кроме приукрашенной обыденности. Сейчас много таких интеллигентов, которые получают современное образование, произносят современные фразы, но у них нет ничего своего, нет индивидуальности, нет души. Сначала они слушают, что говорят им родители, потом прислушиваются к мнению руководства, и никогда не осмелятся прислушаться к себе. По сути, между ними и старшим поколением нет никакой разницы - рабская психология, малодушие, узкий кругозор, что крестьяне, что горожане. И вот со всем этим мусором, характерным для китайского общества, они вторгаются в душу поэта, пытаются дать свою оценку его жизни, жалеют его, выражают сочувствие. Даже спустившийся из нищей горной деревушки отец, и тот сочувствует ему! Не волнуйся, отец. Сын живет куда более насыщенной жизнью, чем все остальные горожане. Он свободнее, чем любой начальник, богаче, чем любой бизнесмен. Ты не веришь, отец? Если бы ты мог понять мою душу, ты открыл бы совершенно новую вселенную. Только кто поймет мою душу? Это не под силу даже мудрецам.
-Доу, сынок, ты сохранил ту газету, ну ту, в которой тебя хвалили? Найди скорее и почитай мне. – Прервал Ли Лаогуань философские раздумья сына.
-Какую еще газету?
-Ну ту самую, вечернюю газету, за прошлый месяц, кажется. Там на первой полосе была статья, в которой очень лестно отзывались о твоем творчестве. Отец так обрадовался, – сказал Ли Иньхэ, усиленно подмигивая Ли Иньдоу.
Ли Иньдоу не смог сдержать улыбку. Серые люди! Кто хвалил? Кто может похвалить поэта?
-А, та газета! На днях я подтер ею задницу.
У старшего брата как-то сразу упало настроение. Ли Лаогуань едва не выронил трубку:
-Не слишком ли много чести для твоей задницы?
Увидев, что отец снова начинает заводиться, Ли Иньхэ торопливо произнес:
-Брат, отец просто хотел посмотреть, какого успеха ты добился
-Нет у меня успехов, ты уж лучше расскажи отцу о своих достижениях. У тебя их достаточно, чтобы отец мог вернуться домой спокойным.
-Не нужно так много слов, просто дай отцу посмотреть на твои стихи. Он крестьянин и в грамоте не силен. Да я и сам не очень-то понимаю о чем ты пишешь.
Ли Иньдоу искоса взглянул на брата:
-Раз не понимаете, тогда зачем вам мои стихи? Повеселиться решили, как обезьяны на уличном представлении?
На сей раз Ли Лаогуань вспылил не на шутку, в нем забурлил весь гнев, копившийся со вчерашнего дня:
-Черти, вы что же думаете, что я совсем ничего не понимаю? Я пока еще не выжил из ума! Вот что я скажу вам, сыночки, у вашего отца тоже есть гордость! Приехал в ваш город, душу которого съели собаки, а жена сына нос воротит, сыновья издеваются, и все потому, что я из деревни? Вы что забыли уже, что и сами ели в детстве кукурузу? Отец из кожи лез, вырастил городских сыновей! Ничего в вашем городе хорошего нет, пора мне уносить отсюда ноги. Пошел я!
Ли Иньхэ удержал пытающегося встать с табуретки отца:
-Батя, ну полно, что ты себя накручиваешь?
-Да как не накручивать? Приехал к вам в город, а меня здесь и за человека не считают!
-Действительно, в городе может появиться такое ощущение, - холодно вмешался в разговор младший сын, - Я тоже иногда перестаю чувствовать себя здесь человеком. А вот брат Ли Иньхэ этого не ощущает.
Ли Лаогуань повернулся к сыну:
-Доу, сынок, если тебе здесь плохо, возвращайся со мной в Ласточкино Гнездо. Хоть в деревне и туго с землей, но тебе по закону положен надел. Придет весна, посеешь семена, осенью соберешь урожай. Люди не умрут с голоду, и ты проживешь, что здесь зря околачиваться? Никто не даст тебе работу, не даст жилья. Если хочешь жить по-человечески, возвращайся!
Ли Иньдоу опешил:
-Домой?
Ли Лаогуань продолжал:
-Своя конура лучше, чем чужие золотые хоромы. Зачем платить за чью-то квартиру, поехали со мной!
-Назад в пещеру?
-В пещеру! – Сказал Ли Лаогуань, - Разве не в пещере ты вырос?
Ли Иньдоу громко рассмеялся и сказал, обращаясь к брату:
-Ты слышишь? Прямо как в моем стихотворении. «Мы в пещере мечтаем о солнечном свете, а вы, купаясь в солнечных лучах, размышляете о пещерных скелетах». Спасибо тебе, отец, но я совсем недавно вылез из пещеры, и сюда доползти мне было очень нелегко. А ты предлагаешь ползти обратно.
Ли Лаогуань недоуменно сказал:
-Боюсь, ты что-то путаешь, сынок. Ползают животные, а люди ходят с прямой спиной.
Ли Иньдоу долгим взглядом посмотрел на отца и вымолвил:
-Отец, может, люди и выходят из Ласточкиного Гнезда с прямой спиной, но пока доберутся до города, спины сгибаются. Правильно я говорю, брат?
Ли Иньхэ не ответил.
-Дерьмо, - констатировал Ли Лаогуань.

7

Следующие два дня Ли Лаогуань прожил у младшего сына, Ли Иньдоу. Старший, Ли Иньхэ, вздохнул, наконец, свободнее, а то и не знал, как объясниться с Бай Я. Устроив вчера отца в сарае, он вернулся домой с тяжелым сердцем. Всю ночь слышно было, как отец кашляет, этот звук проникал через стены и двери, бил ему по барабанным перепонкам, бил по его совести. Несколько раз он порывался повернуться к Бай Я и попросить ее позволить отцу переночевать в гостиной, хотя бы одну ночь. На улице на самом деле холодно, очень холодно. Но он вспоминал, что ни разу за все это время Бай Я не улыбнулась отцу, не назвала его по имени, и слова застывали у него на губах.
Младший брат согласился приютить отца, но поставил Ли Иньхэ одно условие. Тот должен был разрешить провести рождественский вечер в гостиной своей квартиры. Пока Ли Иньдоу слушал о том, как жена старшего брата не позволили отцу переночевать в общей комнате, в голове у него созрела идея. У брата же есть гостиная! Это выход!
Ли Иньхэ попытался отговорить его, гостиная, мол, не только наша, она общая для двух семей, разве ты не знаешь?
Ли Иньдоу ответил:
-Ничего страшного, зови соседей, вместе отпразднуем. С моей стороны будут сладости и спиртное. Всем будет весело, какие тут проблемы?
Ли Иньхэ попытался изменить ход мыслей брата:
- Зачем отмечать дома? В нашем университете тоже будут проводить рождественский вечер, приходи со своими друзьями!
-Студенческая вечеринка – не тот уровень. – Ответил Ли Иньдоу, - Знаешь, кого я пригласил? Самые известные люди города. – И он назвал брату несколько громких имен, Ли Иньхэ не мог о них не слышать. А младший-то, действительно, не прост! Тем не менее, он не спешил соглашаться:
-Мне нужно переговорить с женой и учителем Цао, обещать что-то смогу только после этого.
Пока братья обсуждали свои проблемы, Ли Лаогуань успел докурить свою трубку. Он спросил:
-Что за ерунду вы несете? Что, теперь устраивают праздник в честь того, что курица снесла яйцо? [По-китайски словосочетания «святое рождество» и «снести яйцо» звучат практически одинаково (примечание переводчика)]В лунном календаре такого праздника нет.
Братья покатились от хохота. Отсмеявшись, Ли Иньхэ произнес:
-Это иностранный праздник, отец.
-Похоже на наш праздник Весны, - добавил Ли Иньдоу.
-Тоже забивают новогоднюю свинью? – Спросил Ли Лаогуань.
Оба брата снова скорчились от смеха:
-Ты что же, батя, думаешь, что во всем мире, как в нашей деревне, только раз в год едят мясо? Да ты не обижайся, отец, мы не над тобой смеемся!
Но Ли Лаогуаню все-таки казалось, что из него опять делают дурака и он спросил серьезно:
-Если это заграничный праздник, какое отношение он имеет к нам, китайцам?
-Не злись, отец, мы отмечаем этот праздник из-за работы, - попытался объяснить Ли Иньхэ.
На это Ли Лаогуань не смог ничего возразить. Сыновья выросли, у них своя работа. Что же тут скажешь. Но в голове так и застрял невысказанный вопрос: - «Что это за Новый год, если не забивают новогоднюю свинью?»


Так и порешили: несколько дней Ли Лаогуань поживет у младшего сына, пока старший не переговорит с Хуан Мином и не вернется с ответом. А двадцать пятого декабря Ли Иньдоу с друзьями проведут праздничный вечер в квартире Ли Иньхэ.
Оба брата по отдельности немедленно приступили к подготовительным мероприятиям. Ли Иньхэ переговорил с женой и учителем Цао, передал предложение младшего устроить вечеринку в общей гостиной. Совершенно неожиданно, женщины отнеслись к этому с большим энтузиазмом. Бай Я сказала:
-Все приличные люди отмечают Рождество. Торговые центры, рестораны организуют праздничные ужины. У нас нет средств, чтобы пойти в ресторан, значит, нужно устроить вечеринку дома.
А Учитель Цао, как оказалось, давно мечтала познакомиться с лидером поэтических кругов Лю Ши. И вот этот великий человек придет на праздник в ее дом. Это равносильно тому, что он придет по ее приглашению. Будет, о чем рассказать коллегам! Она согласилась без колебаний и даже поинтересовалась, сколько денег нужно внести в общую кассу. Ли Иньхэ ответил:
-Наши семьи ничего не должны вносить, мы предоставляем площадь. Все денежные проблемы берет на себя мой брат.
Таким образом, вопрос решился ко всеобщему удовольствию, все с нетерпением ждали праздника.

Как только Ли Иньдоу покидал своего старого отца, он снова превращался в поэта Си Ма, носился туда-сюда, раздавал приглашения на рождественский вечер. Это модный праздник, который отмечают люди с передовыми взглядами. Получив от Си Ма пригласительный билет или телефонный звонок с приглашением, все сразу соглашались. Так продолжалось, пока опытный Лю Ши не предупредил его, что нужно следить за количеством приглашенных, а то праздник будет похож на деревенскую свалку.
-А я собираюсь привести на вечер нескольких иностранцев.
От радости у Си Ма чуть глаза из орбит не вылезли. О Небеса! С иностранцами это будет самое что ни на есть настоящее Рождество!